Протоиерей Георгий Митрофанов

Проповедь в 20-ю неделю по Пятидесятнице, 

исцеление гадаринского бесноватого

 (Лк.8:26-39)

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Мы уже не первый раз слышим один из наиболее впечатляющих в Евангелии рассказов о чудесном исцелении, которое совершает Спаситель. И чаще всего, когда мы слышим этот рассказ, для нас на первый план выходит то, что действительно не может не поразить воображение: конкретный облик, конкретная личность человека, одержимого бесом. Человек тяжело больной. Человек, наводящий ужас на окружающих. Человек, которому для его же блага приходилось скрываться от людей. Человек, которому для его же блага приходилось переживать пребывание в узах. Это действительно трагическая судьба человека, болезнь которого обрекала его на медленное умирание, причем иногда это умирание принимало, видимо, формы активных попыток прекратить свою жизнь, вот почему, собственно, и нужны были узы. И конечно, этот человек, подобно многим болящим, в иудейском обществе воспринимался как человек грешный, как человек, одержимый бесами. Поэтому болезнь сопровождалась, конечно, поношениями и осуждением его, очень многими из тех человеческих проявлений, которые часто осложняют жизнь любого немощного человека.

Мы часто слышим в Евангелии про бесноватых. Надо полагать, что подобного рода явление во все времена было не таким уж частым, а описанные в сегодняшнем евангельском чтении формы одержимости бесами были особенно редкими. Мы по собственному опыту знаем, как часто люди боязливо обходят тяжелобольных, либо избегая труда сострадания, либо испытывая какой-то необъяснимый мистический страх заболеть самим, соприкоснувшись с их болезнью, даже когда речь идёт не о каких-то инфекционных болезнях, все равно возникает это ощущение, что немощь может как-то захватить человека, соприкоснувшегося с больным. Тем больший ужас должен был вызывать у окружающих этот гадаринский бесноватый. Он казался просто человеком проклятым, источающим из себя тёмные силы. И как легко было такого человека избегать, как легко было его презирать, как легко было заглушать собственную совесть, неспособную сострадать.

Но Христос, конечно же, вступает в общение с этим человеком и с той силой, которой он оказался одержим, прежде всего из желания этому человеку помочь, проявить Своё сострадание к нему. А не для того, чтобы использовать этого больного человека в качестве орудия утверждения Своего величия, Своей власти над тёмными силами.

Показательно, что в диалоге с бесноватым человеком обнаруживается, что человека в нем уже практически нет. А есть сила, которая захватила его душу и которая вместе с душой терзает и физическое естество этого человека. Имя этой силе — легион, легион бесов, ибо множество бесов охватило этого человека. И, конечно, здесь возникает другой, уже обращённый не только к нам, людям, вопрос: а что же это за сила, которая вот так зримо может проявить себя в судьбе того или иного конкретного человека и даже через этого человека утверждать себя в мире?

Мы живём в условиях, когда наше соприкосновение с миром духовным не столь, может быть, очевидно, не столь зримо, потому что оно в каком-то смысле опосредовано тем, что представляет собой современная цивилизация, современная культура. Хотя, как знать: среди многих и многих тысяч пребывающих, например, в наших нынешних психиатрических больницах людей, сколько среди них тех, кому нужна не больница, а нужны сострадание и молитва, нам это неведомо. Но надо полагать, что во все времена эти люди были, есть и будут.

И вот Христос вступает в диалог с охватившей бесноватого дьявольской стихией. Как видите, не только больной человек, но и дьявольская стихия, им овладевшая, обращает на себя внимание Спасителя. Дьявол, или бесы, правильнее сказать, осознают, что этот человек уже не будет в их власти, но пришёл Христос. И они обращаются ко Христу с просьбой позволить им войти в стадо свиней. Это, на самом деле, очень глубокое евангельское Откровение. Вообще, надо обратить внимание на то, что хотя дьявол зримо присутствует в евангельских рассказах, он появляется в них крайне редко вот так непосредственно и зримо, как, собственно, и бывает в реальной жизни. Евангелие не очень расположено повествовать нам о дьяволе, что, собственно, отличает Евангелие от очень многих последующих текстов церковной литературы, например житий святых. Но Евангелие и не отрицает существования этой силы как силы конкретной и даже способной персонифицироваться перед нами на наших глазах.

Но, обратите внимание, этот легион бесов апеллирует к милосердию Спасителя. Это, как правило, уходит от нашего внимания. Даже они в какой-то момент проявляют то, что должно проявить всей твари, даже отпадшей от Бога: они констатируют, что Бог добр, ибо просят Его не губить их. И Христос, действительно, как будто отзывается на этот призыв.

Действительно, дьявол может существовать в этом мире постольку, поскольку он кем-то овладевает. Сам по себе он, как правило, не является. И вот этот очень важный момент мы должны учитывать. Дьявол приходит в этот мир, прежде всего, когда ему помогают люди. Когда люди открывают ему путь в их собственную жизнь. Он должен всегда быть с кем-то, в чём-то, паразитировать на чём-то или на ком-то. И Христос, видимо, готов явить людям и эту страшную истину, но обратите внимание на то, что, не желая лишать бесов возможности проявить себя и дальше, Он лишает их возможности впредь владеть людьми, впредь владеть человеком и направляет их в стадо свиней.

Образ довольно странный для многих из нас, но я через всю жизнь пронес первое впечатление от этого образа, который открылся мне, тогда еще старшекласснику, когда я прочитал фрагмент сегодняшнего евангельского чтения, взятого эпиграфом к роману Ф. М. Достоевского «Бесы». Я долго мечтал добраться до этого романа, уже будучи человеком оголтело ненавидевшим всё коммунистическое. И правда о моей стране, о моём народе в XX веке открылась мне в образе евангельских свиней, утонувших в водных стихиях.

Но на самом деле здесь всё гораздо глубже и шире. И обращен этот образ не только к будущему беснованию Святой Руси в XX веке, что неожиданно открылось Достоевскому, а обращен ко всем людям во все времена. Надеюсь, вы задавались вопросом, когда слушали этот евангельский рассказ, вопросом о том, откуда вдруг свиньи, эти нечистые животные, могли появиться в стране, где жили иудеи? Стадо свиней пасут пастухи, и делают это, надо полагать, вполне легально. Более того, дальнейший евангельский рассказ повествует нам о том, что гибель этого стада свиней вызывает неудовольствие жителей этой страны. Что это за благочестивые иудеи, которые, строго соблюдая свои собственные запреты, в том числе, конечно, касающиеся употребления свинины, не столько из заботы о живущих по соседству иноплеменниках, сколько из желания получить выгоду от отношений с ними, разводят свиней для них? И здесь перед нами очень важная тема — тема того, как благочестивые люди, сами старающиеся не грешить так или иначе, готовы поощрять грехи других людей, если они приносят им выгоду. Отсюда такое неудовольствие иудеев тем, что Спаситель лишил их стада свиней, лишил их имущества, источника их дохода, и они при этом забывают, что до этого Спаситель одарил их одним из их братьев, исцелённых Им от беснования. Перед нами открывается очень легко узнаваемая, такая естественная, обыденная человеческая ситуация: «Ты конечно, прав, что помогаешь болящим, Ты, конечно, достоин всяческого почитания за то, что Ты такой сострадательный, и мы, как люди благочестивые, готовы отдать Тебе дань уважения. Но иди-ка Ты подальше от нас, если Ты при этом лишаешь нас возможности обогащаться». А ведь это богоизбранный народ, к которому и пришёл Иисус прежде всего.

Однако, оставляя в стороне этот очень выразительный эпизод, задумаемся над самым главным: казалось бы, Спаситель оставляет бесам тот субстрат, опираясь на который, они останутся в мире. И вместе с тем, стадо свиней гибнет. Наверно, этот эпизод, с точки зрения современного толерантного мира, выглядит не очень хорошо. И можно было бы жителям этой страны Гадаринской, живи они сейчас, возбудить дело о жестоком обращении с животными. Я не случайно обращаю ваше внимание и на эту деталь. Потому что очень часто за этим нашим современным вегетарианством, в прямом и переносном смысле, стоит на самом деле желание избавить себя от труда быть ну не скажу жестокими, но жёсткими в тех ситуациях, когда надо спасать человека в условиях исполненного зла мира. Но здесь речь идёт о Боге, Христос показывает людям, на что они обречены, если бесы будут в них и с ними, если они дадут возможность бесам овладеть собой. Это смерть, смерть неизбежная. Хотя умирание может продлиться и многие годы. Но здесь, к счастью для них, свиньи умирают быстро, и в общем, надо сказать, видимо, почти безболезненно.

Христос открывает людям необходимую для них истину о том, что, какими бы высокими словами, возвышенными идеалами ни пытался явить себя в этом мире дьявол, утверждение его среди людей обрекает их на смерть. Элементарную истину, забывавшуюся людьми на протяжении многих веков регулярно. И страшный опыт XX века даёт нам выразительную иллюстрацию того, как прав был Спаситель, именно таким образом являя нам результаты присутствия дьявола в мире.

Но для нас важен ещё один участник этой истории, собственно, сам бесноватый, человек, преобразившийся на глазах своих современников, но от этого не ставший им ближе и дороже, но, наоборот, напоминавший им о том, что они лишились своего достояния. Хотя на самом деле не только с потерей имущества была связана неприязнь иудеев к Спасителю в тот момент. Они прекрасно ощущали, что пребывание в их жизни Бога, даже если Он при этом займет место дьявола, сделает их жизнь гораздо более трудной, совершенно иной, нежели та, которой она была у них уже многие годы. И вот это желание деликатно дистанцироваться от Бога, очень характерное для людей даже верующих: «Мы, конечно, верим в Бога, но лучше бы, чтобы Он посетил нас в другой раз», совершенно не свойственно исцелившемуся бесноватому. По существу, Бог заново сотворил его в этот момент. И он ощущает себя связанным с Ним столь глубокими узами, что идёт проповедовать весть о Его приходе в мир, в страну, из которой только что этого самого Бога изгнали. На что он обрекает себя? В лучшем случае — на страдания, в худшем — на смерть. Евангелие нам не рассказывает об этом. Возникает парадоксальное ощущение — присутствие дьявола обрекает людей на смерть, и присутствие Бога обрекает людей, именно Бога этого обретших, на смерть. Иногда бывает именно так. Но разница между этими смертями заключается именно в том, что смерть под пятой дьявола и смерть в благовестии Бога кардинально меняет человека и в этой жизни, и в жизни будущей.

И вот последнее, о чём бы мне хотелось сказать сегодня, размышляя над этой очень даже актуальной именно для нас, русских, историей. Мы очень часто сейчас вспоминаем о страшных жертвах, понесённых нашим народом во всей его истории, ну и конечно, в особенности, в XX в. Мы всё больше уточняем эту статистику, но чем больше мы её уточняем, чем страшнее она для нас становится, тем поразительнее вдруг обнаруживается то, что это ничего не меняет. Да, мы теперь знаем, что в годы Второй мировой войны погибших миллионов было не 20, а 27. Наверно, их было ещё больше. Да, мы знаем, что в один только советский период мы потеряли более 50 миллионов человек. Ну и что? Согласитесь, этот вопрос задают очень многие люди, которым предлагается возможность поразмышлять над тем, что случилось. Легче всего сказать в данном случае, что это вопрос безнравственный, что за этим вопросом стоит нежелание людей задуматься о своей трагической истории, что люди просто пытаются избавить себя от тяжелых переживаний и воспоминаний, всё это естественно и по-человечески. Да, наверно, естественно и по-человечески, это тоже имеет право на существование. Но для христианина в этом вопросе «Ну и что?» заключается очень важная истина, которая может прозвучать так же жестоко, как выглядело умерщвление вот этих самых свиней в водах озера. А кто были эти жертвы? И как часто жертвами становились палачи? Как часто палачи становились палачами, чтобы не стать жертвами? Как часто люди становились жертвами просто потому, что они не успели стать палачами? И вот здесь открывается одна очень тяжёлая истина, которую мы до сих пор не хотим принять. Мы часто говорим о нашей трагедии XX века, как о каком-то стихийном бедствии, обрушившемся на нас неизвестно как и неизвестно откуда. А ведь это была вполне рукотворная трагедия, создателями и жертвами которой стали наши с вами предки. И когда мы говорим о нашем недавнем прошлом, нужно перестать говорить о жертвах, а уж тем более о мучениках. Мы уже и так достаточно много говорили на эту тему, чтобы она вообще перестала звучать. Может быть, лучше вспомнить образ, который когда-то поразил Достоевского? Может, лучше вспомнить вот это самое свиное стадо, которое приняло в себя дьявола и было после этого обречено? Я понимаю, сколь, может, парадоксально и даже жестоко звучат эти слова. Но ведь случилось-то это именно с нами. Это именно наши предки позволили себе так неимоверно кроваво гнать Христа. И явили всему миру своё откровение о том, во что превращается народ, изгоняющий из своей среды Христа, а значит, принимающий в свою среду дьявола. Народ, конечно, был страдалец, но страдание это было неизбежным результатом того выбора, который делали конкретные его представители, и делали многократно. Поэтому мы и живём так, как живём сейчас. Поэтому взывание к памяти павших не меняет практически ничего.

Я говорю об этом сейчас, именно отдавая себе отчёт в том, что вот эта история о гадаринском бесноватом действительно очень глубока и значительна. И не будем делать вид, что она связана с контекстом далёкого прошлого. Она, как всё в Евангелии, актуальна. Другое дело, что те смыслы, которые открываются нам при размышлении над этой историей, оказываются столь трудными, столь мучительными, столь неудобными, что мы часто, подобно жителям Гадаринской страны, попросившими Бога оставить их в покое, говорим Богу: «Ну, конечно, мы духовно пали, но сейчас-то у нас собор новомучеников, сейчас-то у нас храм Христа Спасителя, сейчас-то у нас всё как положено. Почему же нам так плохо? Оставь нас с собором новомучеников, с храмом Христа Спасителя, с другими соборами аналогичного характера (утверждающими себя сейчас как памятники, впрочем, иногда кажется, какой-то новой, всё меньше напоминающей христианство религии)». Вот почему, собственно, и нужно нам задаться вопросом о том, как эта притча, как эта история, ставшая притчей, побуждает нас сказать, может, самую главную, самую жестокую правду о самих себе. Самих себе в прошлом, самих себе в настоящем.

А значит, о самих себе в будущем, в том будущем, которое не станет иным по сравнению с нашим настоящим, ежели мы не изменимся и не пойдём за Христом, со Христом, даже если останемся в нашей, столь напоминающей Гадаринскую, стране, из которой Его еще недавно так усердно и немилосердно пытались изгонять наши предки.

Аминь.

             Использован материал сайта azbyka.ru

            07.11.2024